Разрушение Дома Да Дерга

– Индейн, Култ, Куйлтен, Мафат, Амат, Иармафат, Финди, Гойске, Гуйстине²³, – ответил Мане Немедлящий. – Серые копья на тех колесницах, мечи с костяной рукоятью на бедрах у воинов посеребренные щиты повыше локтей. Половина воинов едет верхом, половина на колесницах. На каждом из них пестроцветное платье. Вижу я добрых коней, что гонят они перед собой. Трижды пятьдесят их – темно-серых, с маленькими головами, остроухих, ширококопытых, с огромными ноздрями, красногрудых, откормленных, что послушно стоят после скачки, легко запрягаются, скоры в дороге резвые, мокрые, горячие, взнузданные трижды пятьюдесятью уздеч-ками с красной эмалью.

– Клянусь тем, чем клянется мой народ, – сказал всевидящий, - это кони знатного человека. Вот, что скажу я: то Конайре, сын Этерскела, со множеством ирландских воинов.

Воротились они назад, дабы поведать обо всем разбойникам.

– Вот, – сказали они, – что мы видели и слышали. Немалое собралось там войско – трижды пятьдесят кораблей в них пять тысяч воинов, а в каждой тысяче по десять сотен. Опустили воины паруса, направили корабли к берегу и пристали к Трахт Фуйрбтен²⁴.

В то самое время разжигал Мак Кехт огонь в Доме Да Дерга. И от грома его огнива отлетели трижды пятьдесят кораблей обратно на морские волны.

– Знаешь ли ты, что это? – спросил Ингкел у Фер Рогайна.

– Не ведаю, – отвечал тот, – разве только это Лухтон Певе из Эмайн Махи раздает удары, когда силой отнимают у него еду или Лухдонн²⁵ кричит в Темра Луахра, или Мак Кехт разжигает огонь на ночлеге короля. Каждая искра и головня от того огня что падает на пол, зажарит сотню телят и двухгодовалых свиней

– Да не приведет к нам сегодня Господь этого человека, – воскликнули сыновья Донн Деса, – ибо несет он беду.

– Не больше она той, что узнали от вас мои края, – сказал Ингкел, – на счастье мне оказался он тут.

Потом пристали они к земле, и от удара трижды пятидесяти кораблей о берег содрогнулся весь Дом Да Дерга, так что щиты и копья со звоном попадали наземь и ни одного не осталось на крюках.

– Что там за грохот, о Конайре? – спросили воины.

– Не могу и помыслить, – ответил король, – разве только лопнула твердь или Левиафан, что опоясывает мир, вознамерился разрушить его своим хвостом, или корабль сыновей Донн Деса пристал к берегу. Горе мне, если это не они, возлюбленные мои братья, кого не пристало нам страшиться этой ночью!

Вышел вперед Конайре и оказался на лугу перед Домом.

Между тем услышал и Мак Кехт громовой удар и решил, что напали враги на его спутников. Схватил он тогда свое оружие, и почудилось воинам, что совершил он тогда громовой прием трехсот.

Воистину страшен был герой, грозный и бешеный лев, Ингкел Одноглазый, внук Конмайкне, что стоял на носу корабля сыновей Донн Деса. Единственный глаз был у него во лбу, огромный, словно бычья шкура, с семью зрачками, черными, словно жуки. Каждое колено его было размером с котел, каждый кулак – с корзину жнеца. Был его зад, словно два сыра, а каждая голень, словно ярмо.

И тогда пять тысяч воинов, по десять сотен в каждой тысяче. сошли на берег у Трахт Фуйрбтен.

Тем временем вошел Конайре в Дом и всякий, был на нем гейс или нет, занял свое место. Сели три Красных, сел и Фер Кайле со своей свиньей.

Вышел к ним сам Да Дерга, а с ним трижды пятьдесят воинов. И были у каждого из них волосы до затылка и короткий плащ до бедер. Пятнистые зеленые штаны были на воинах, и в руках держали они палицы с шипами и железными полосами. – Приветствую тебя, о Конайре, – сказал Да Дерга, – как приветствовал бы и тогда, когда чуть ли не все ирландцы решили бы разом быть здесь.

Между тем заметили они женщину у входа в Дом, и было это уже после захода солнца. Просила она позволения войти. Длинными, словно ткацкий навой, были ее голени. Серый волнистый плащ был на той женщине, волосы ее спускались до колен, а губы свисали на одну половину лица.

Вошла она, прислонилась ко входу и бросила на короля и его воинов дурной взгляд. И тогда сам король сказал ей:

– Что скажешь о нас, женщина, коли ты и вправду провидица?

– Вижу я, – ответила женщина, – что если только птицы не Унесут тебя в лапах из этого Дома, не уйти тебе отсюда живым.

– Не дурных предсказаний мы ждем, – ответил король. – Но ты не из наших людей. Как твое имя, о женщина?

– Кайлб, – сказала провидица.

– И вправду, не слишком уж длинное имя, – сказал Конайре.

– Немало у меня и других имен, – ответила женщина.

– Каковы же они? – спросил король.

– Нетрудно ответить: Самайн, Синанд, Сейскленд, Содб, Сай-гленд, Самлохт, Кайл, Кол, Дикоем, Дикуйл, Дихим, Дихуймне, Дихуинне, Дайрне, Дайрине, Дер Уайне, Эгем, Агам, Этамне, Гним, Клуйхи, Кетардам, Нит, Немайн, Ноенден, Бадб, Блоск, Блоар, Уает, Меде, Мод.

На одном дыхании пропела она это, стоя на одной ноге у входа в дом.

– Чего же ты хочешь? – спросил ее Конайре.

– Воистину того же, чего и ты, – ответила женщина

– Гейс запрещает мне принимать одинокую женщину после захода солнца, – сказал Конайре.

23 Ни одно из этих названий не представляется возможным локализовать. 

24 Трахт Фуйрбтен – по некоторым предположениям это совр. Меррион Стрэнд. 

25 Лухдонн – свирепый пес, по преданию, убитый Келтхайром, сыном Утехайра; его имя, как и имя певца из Эмайн, образовано от слов “мышь” и “коричневый”.